Старинные анекдоты

[Ратобор]

У мирового судьи в качестве свидетельниц две барышни. Младшая, на вопрос судьи о ее летах, отвечает совершенно спокойно, что ей 28 лет; вторая, старая, высохшая дева, объясняет, после долгого жеманства, что ей 25 лет.
- Очень хорошо, - говорит судья и затем обращается к письмоводителю со словами, - не перепутайте, Алексей Федорович, запомните, что старшая из свидетельниц - младшая.

[Ратобор]

При построении постоянного через Неву моста несколько тысяч человек были заняты бойкою свай, что, не говоря уже о расходах, крайне замедляло ход работ. Искусный строитель генерал Кербец поломал умную голову и выдумал машину, значительно облегчившую и ускорившую этот истинно египетский труд. Сделав опыты, описание машины он представил Главноуправляющему путей сообщения и ждал, по крайней мере, спасибо. Граф Клейнмихель не замедлил утешить изобретателя и потомство. Кербец получил на бумаге официальный и строжайший выговор: зачем он этой машины прежде не изобрел и тем ввел казну в огромные и напрасные расходы.

[Ратобор]

Наслышаны мы об Вас, милостивый государь, что, например, ежели, что у мирового, сейчас можете человека отправить.
Адвокат:
- А у Вас дело есть?
Купец:
- Дело, собственно, неважное, пустяки, выходит... Не мы первые, не мы последние... известно, глупость наша...
Адвокат:
- Скандал сделали?
Купец:
- Шум легонький промежду нас был.
Адвокат:
- В публичном месте?
Купец:
- Как следует... при всей публике.
Адвокат:
- Нехорошо!
Купец:
- Действительно, хорошего мало.
Адвокат:
- Где же это было?
Купец:
- На Владимирской... такое заведение там прилажено.
Адвокат:
- В Орфеуме?
Купец:
- В этом самом. (Молчание). Ежели я тепереча, милостивый государь, человека ударю, что мне за это полагается?
Адвокат:
- В тюрьме сидеть.
Купец:
- Так-с! Долго?
Адвокат:
- Смотря как... недели три... месяц.
Купец:
- А ежели я купец, например, в гильдию плачу.
Адвокат:
- Тогда дольше! Месяца два, а то и три.
Купец:
- Конфуз! (Молчание). А ежели он, со своей стороны, тоже действовал и очень даже? Можно сказать, сокрушить хотел?
Адвокат:
- Да, расскажите мне все, что было. Садитесь. Расскажите по порядку.
Купец:
- Порядок известен - напились и пошли чертить. Вот, извольте видеть: собралось нас, примерно, целое общество, компания. Ну, а в нашем звании, известно, разговору без напитку не бывает, да и разговор наш нескладный; вот, собрались в Коммерческую; ошарашили два графина, на шампанское пошли. А шампанское тепереча какое? Одно только название, что шампанское, а такой состав пьем - смерть! Который непривычный человек, этим ежели делом занимается, с одной бутылки на стену лезет.
Адвокат:
- А не пить нельзя?
Купец:
- Для восторгу пьем. Больше делать нечего. Ну, заправились, как должно, поехали. Путались, путались по Петербургу-то, метались, метались, в Эльдорадо приехали. Опять та же статья, сызнова. Поехали по домам-то, один из нашего общества и говорит: давайте, говорит, прощальный карамболь сделаем, что б все чувствовали, что мы за люди есть. Сейчас на Владимирскую. Мыслей-то уж в голове нет, стыда этого тоже, только стараешься как бы чудней, чтоб публика над тобой тешилась.
Угощать стали. Угощали, угощали, безобразничали. Подошел какой-то не то господин, не то писатель: «Нешто, - говорит, - так возможно? Это, говорит, ваше одно необразование».
Кто с краю из нашей компании сидел, как свистнет его: «Вот, - говорит, - наше какое образование», так тот и покатился. Ну, и поделом. Вся эта нация завизжала! Кто кричит полицию, кто кричит - бей!
Адвокат:
- А Вы били кого-нибудь?
Купец:
- Раза два смазал кого-то... подвернулся.
Адвокат:
Прежде Вы за буйство не судились?
Купец:
- При всей публике?
Адвокат:
- Да у мирового судьи?
Купец:
- У квартального раза два судился прежде. Тогда проще было: дашь, бывало, письмоводителю - и шабаш. А тепереча и дороже стало, и страму больше.
Адвокат:
- Сраму больше.
Купец:
- В газетах не обозначат?
Адвокат:
- Напечатают.
Купец:
А ежели, например, пожертвовать на богадельню, или куда?
Адвокат:
- Ничего не поможет.
Купец:
- Беспременно уж, значит, сидеть?
Адвокат:
- Я думаю.
Купец:
- Все одно, как простой человек, с арестантами?
Адвокат:
- Да.
Купец:
- Из-за пустого дела! Хлопочи вот теперь, траться... Сейчас был тоже у одного адвоката, три синеньких отдал.
Адвокат:
- За что?
Купец:
- За разговор. «Я, - говорит, - твое дело выслушаю, только мне, - говорит, - за это пятнадцать рублей и деньги сейчас». Ну, отдал, рассказал все, как следует.
Адвокат:
- Что же он?
Купец:
- Взял он эти деньги: «Авось, - говорит, - твое счастье будет».
Адвокат:
- И больше ничего?
Купец:
- И больше ничего! Авось, говорит, счастье будет!

[Ратобор]

После подавления стрелецкого бунта 1698 года одна из женщин, у которой в бунте принимали участие три ее сына и все трое были схвачены, умоляла Петра оставить им жизнь. Петр отказал ей, так как вина их была доказана, а преступления, ими совершенные, карались смертью.
И все же несчастная мать вымолила у царя жизнь одного из трех - самого младшего. Царь разрешил ей попрощаться с двумя приговоренными к смерти и забрать из тюрьмы младшего.
Мать долго прощалась с сыновьями и, наконец, вышла с помилованным сыном на волю. И когда они уже прошли ворота тюрьмы, ее сын вдруг упал и, ударившись головой о большой камень, умер мгновенно.
Петру донесли о случившемся, и он был настолько сильно поражен этим, что впоследствии очень редко миловал преступников, если их вина была достаточна и очевидна.

[Ратобор]

Николай Михайлович Карамзин распоряжением Александра I был назначен официальным государственным историографом.
Однажды Карамзин явился с поздравлением к одному из вельмож, но, не застав хозяина дома, велел лакею записать в книге посетителей свое имя и звание.
Лакей записал Карамзина, а тот полюбопытствовал, правильно ли сделана запись, и увидел: "Николай Михайлович Карамзин, истории граф".

[Ратобор]

- Как же это Вы, маменька, назвали столько гостей, а ужин приготовляете только на пятерых.
- Остальные все до ужина уйдут.
- Это почему?
- А я заставлю, милая, тебя и сестру твою петь весь вечер и играть для них.

[Ратобор]

- Изверг! Тиран! . . Какой ты муж, когда даже обручальное кольцо, и то снял с пальца.
- Зато я ношу у самого сердца квитанцию от него.

[Ратобор]

Как-то, еще в дореволюционные времена, в одной из синагог Киева
шел молебен. Перед одной из молитв половина молящихся встала,
а другая половина осталась сидеть. Те, что сидели, начали кричать
вставшим, чтобы они сели, а стоящие требовали, чтобы сидящие встали...
Рэбэ не знал, что сказать, и решил обратится за советом к старому
Мойше, который был основателем этой синагоги. Он пригласил с
собой по одному представителю от "стоящих" и "сидящих", и они
отправились выяснять, какой традиции следует придерживатся во
время молебна.
"Стоящий" спросил старого Мойше:
- Стоять во время этой молитвы - это наша традиция?
- Нет, - ответил старый Мойше, - это не наша традиция.
"Сидящий":
- Значит, сидеть во время этой молитвы - это наша традиция?
- Нет, - снова возразил старый Мойше, - это тоже не наша традиция.
Тут вмешался рэбе:
- Мойше, видите ли, молящиеся все время ругаются по поводу того,
должны ли они сидеть или стоять во время этой молитвы....
Старый Мойше перебил его и сказал:
- Вот это и есть наша ТРАДИЦИЯ!!

[Ратобор]

Трёхлетней девочке говорят:
- Если ты будешь врать, то у тебя нос почернеет!
Однажды она встречает негра, долго и с ужасом на него смотрит, и наконец соображает:
- Ах, сколько-же он наврал своей бедной мамочке! . . .

[Ратобор]

В царствование Александра I Державин был назначен министром юстиции и в этом качестве получал множество самых разнообразных прошений. Одно из них оказалось более чем оригинальным. Некая весьма расторопная дама принесла Державину белую шелковую подушку с просьбой передать ее в дар царю. На подушке же меж тем вышита была овца и такие, с позволения сказать, стихи:

Российскому отцу
Вышила овцу,
Сих ради причин,
Чтоб мужу дали чин.

Министр-поэт, подлаживаясь под стиль просительницы, написал на белом шелке чернилами:

Российский отец
Не дает чинов за овец.

[Ратобор]

Всесильный фаворит Алексей Андреевич Аракчеев недолюбливал Ермолова. После сражения под Лютценом Аракчеев наклеветал императору Александру, будто артиллерия плохо действовала в этом сражении по вине Ермолова. Император призвал к себе Ермолова, в то время начальствующего артиллерией, и спросил, почему бездействовала артиллерия.
- Орудия точно бездействовали, ваше величество, - отвечал Ермолов, - не было лошадей.
- Вы бы потребовали лошадей у начальствующего кавалерией графа Аракчеева.
- Я несколько раз, государь, относился к нему, но ответа никогда не было.
Тогда император призвал Аракчеева и спросил, почему артиллерии не предоставлены лошади.
- Прошу прощения, ваше величество, - ответил Аракчеев, - у меня самого в лошадях был недостаток. Тогда Ермолов сказал:
- Вот видите, ваше величество, репутация честного человека иногда зависит от скотины.

[Ратобор]

Президент Академии наук граф Николай Николаевич Новосильцев предложил избрать в почетные члены Аракчеева.
- В чем же его заслуги перед наукой? - спросил Новосильцева один из академиков - А. Ф. Лабзин.
- Он ближе всех к государю, - ответил президент.
- Тогда я предлагаю избрать царского кучера Илью Байкова.
Он не только близок к государю, но и сидит перед ним, - отвечал Лабзин.

[Орел07]

Однажды, когда он уже был довольно-таки старым, к Бернарду Шоу вызвали врача. — К несчастью, я не волшебник, — сказал врач, — и не могу вернуть вам молодость.
— Так я и не хочу помолодеть, — ответил писатель, — мне было бы вполне достаточно возможности продолжать стареть.

[Орел07]

Императрице Екатерине Первой влиятельными боярами, ненавидящими «выскочку» Александра Меншикова, были представлены неопровержимые доказательства, что тот вовсю печатает фальшивые деньги — популярные золотые червонцы. Бояре требовали немедленного ареста Меншикова и суда над ним. Императрица оказалась в тяжелом положении: Меншиков уже почти отошел от государственных дел, занимаясь различными финансовыми махинациями, а требовавшие расправы над ним князья и бояре занимали крупные государственные посты, являлись прямой поддержкой ее трона. С другой стороны, именно Меншиков после смерти Петра, в противостоянии с теми же влиятельными боярскими родами, едва ли не в одиночку возвел ее на трон.
Екатерина долго колебалась, но под напором государственных мужей не устояла и отдала приказ об аресте «сиятельного князя».
Однако у Меншикова были свои информаторы при Дворе — он немедленно примчался во дворец и упал императрице в ноги: напомнил о своих заслугах перед ней и заявил, что его оклеветали их общие враги.
Они по старой памяти раздавили бутылочку (любовниками когда-то были), и Екатерина слегка расслабилась.
— Я тебе все равно не верю, но твой арест отменяю. Взамен ты должен в трехдневный срок уничтожить свои подпольные фабрики по производству фальшивых денег, фальшивые червонцы сдать в казну и заплатить штраф в 100 тысяч золотых червонцев.
Меншиков расцеловал императрице руки и клятвенно обещал исполнить ее волю. Через три дня Екатерина вызывает казначея:
— Сдал ли Меншиков в казну фальшивые червонцы?
— Сдал, Ваше Величество.
— А штраф в сто тысяч золотых червонцев заплатил?
— Заплатил, Ваше Величество.
Императрица облегченно вздохнула, но казначей тут же добавил:
— Заплатил все теми же фальшивыми червонцами.

[Ратобор]

Военачальники Филиппа Македонского обращаются к нему:
– Царь, несмотря на то, что осыпаешь греков щедрыми подарками, они продолжают злословить о тебе.
Филипп ответил:
– Да, а что бы было, если бы я плохо обходился с ними?