Стихи

[superim]

Ахматова Анна

* * *
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или от скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.

[Занудельман]

Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме.
А в городе снег все такой же прозрачно-синий.
Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей!
Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?»

Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза.
… и так надоело во всем и всегда быть первой.
Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?»

Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил
Открыла глаза, ненавидя людей и утро.
Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?»

Дороги и тропы истоптаны черным котом.
А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.
Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том…
«Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?»

[Nazira]

Владимир Высоцкий
Притча о Правде и Лжи

В подражание Булату Окуджаве

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек, -
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне, -
Грубая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась - и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
Баба как баба, и что ее ради радеть?! -
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз;
Деньги взяла, и часы, и еще документы, -
Сплюнула, грязно ругнулась - и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу -
И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так - ничего.

Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
"Ложь это все, и на Лжи одеянье мое..."
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее.

Стервой ругали ее, и похуже чем стервой,
Мазали глиной, спускали дворового пса...
"Духу чтоб не было, - на километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа!"

Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну а сама - пропилась, проспалась догола.

Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, -
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла -
И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет, -
Правда, в речах его правды - на ломаный грош:
"Чистая Правда со временем восторжествует, -
Если проделает то же, что явная Ложь!"

Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть, - это чистая правда, ребята, -
Глядь - а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь - на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь - а конем твоим правит коварная Ложь.

1977

[Paper-mâché]

[Zhanna67]

Такая женщина как ты,
Порой подобие вулкана-
Как брызги звездного фонтана
Лучи греховной красоты.

Такая женщина как ты,
Одна единственная в мире-
Алмаз в огранке ювелира,
Волшебный ангел из мечты.

Такая женщина как ты
Манит в бездонную нирвану-
В обьятьях страсти-океана
Неповторимые черты.

Такая женщина как ты
Не может жить в стране обмана-
Всегда любима и желанна
И место ей среди святых...

[Melpomena]

[Ladka]

Жить бы да жить, тебя целовать.
Наших детей миловать, баловать.
В праздник внося пироги с курагой
Дверь прикрывать осторожно ногой.

Весело белой посудой звенеть,
Чистить до блеска старинную медь.
Слушать приемник, когда например ,
.....Песни народов СССР.

Слушать-не слушать , совсем приглушать -
Лишь бы работать тебе не мешать.
И, на доске нарезая лапшу,
Чувствовать : снова под сердцем ношу.

Радостно, ловко, спокойно, легко
Детям ко сну наливать молоко.

Верить, что все будет ясно и впредь !
Вечером сесть телевизор смотреть...
...Спать на руке твоей до петухов.

И, как отравы бояться стихов .

Татьяна Кузовлева

[Iris]

Тебе, Творец, Тебе, Тебе,
Тебе, земли вдовцу,
Тебе — огню или воде,
Птенцу или Отцу —
С кем говорю я в длинном сне,
Шепчу или кричу:
Не знаю, как другим, а мне —
Сей мир не по плечу.
Тебе, с кем мы всегда вдвоём,
Разбившись и звеня,
Скажу — укрой своим крылом,
Укрой крылом меня.
2004

Елена Шварц

[Paper-mâché]

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.

Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.

Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,

И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,

В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя - на него.

Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,

Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, все без меня и вы все без меня!

Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,

Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,

Потому что сосудом скудельным я был
И не знаю, зачем сам себя я разбил.

Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.

А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.

Арсений Тарковский
1957

[superim]

Ирина Снеговa
* * *
Жив-здоров. Не глядишь на другую.
Вот и все. Остальное стерплю…
Не грустишь? Но и я не тоскую.
Разлюбил? Но и я не люблю.

Просто мне, чтоб по белому свету
Подыматься дорогой крутой,
Нужно верить, что дышишь ты где-то.
Жив-здоров. И не любишь другой.

[Ladka]

Ваш любовник скрипач. Он седой и горбатый.
Он Вас дико ревнует, не любит и бьет...
Но, когда он играет концерт Сарасате,
Ваше сердце, как птица,- летит и поет.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты
И умеет из женщины сделать "зеро"...
Но, когда затоскуют его флажолеты,
Он - божественный принц, он - влюбленный Пьеро...

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
"Фам де люкс" он сумел превратить в "фам де шамбр".
И давно уж не моден, давно неприличен
Ваш кротовый жакет с легким запахом "амбр".

И в усталом лице, и в манере держаться
Появилась у Вас и небрежность, и лень.
Разве можно так горько, так зло насмехаться?
Разве можно топтать каблуками сирень?..

И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где-то в углу, не дыша, -
Он играет для Вас свой концерт Сарасате,
От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,-
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете все за концерт Сарасате,
Исступленно, безумно и больно любя!..

Вертинский А. 1927

Ladka добавил 18.03.2011 в 01:25





Владимир Маяковский


Скрипка и немножко нервно



Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
«Хорошо, хорошо, хорошо!»
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
«Что это?»
«Как это?»
А когда геликон —
меднорожий,
потный,
крикнул:
«Дура,
плакса,
вытри!» —
я встал,
шатаясь полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
«Боже!»,
Бросился на деревянную шею:
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору —
а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
«Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!»
А мне — наплевать!
Я — хороший.
«Знаете что, скрипка?
Давайте —
будем жить вместе!
А?»


[1914]

[superim]

Двадцать восьмого марта
утром я вышел на кухню.
Чайник на газ поставил.
Снег за окошком падал.

В шкафчике, на газете,
луковица лежала,
Глупая толстая луковица,
барышня провинциальная.

Но две зеленые стрелки
у ней на макушке были,
Две зеленые струйки
фонтанчиком из нее били.

Снег за окошком падал,
крупка в окно хлестала,
В шкафчике, на газете,
луковица расцветала.

Луковица на газете.
Зеленая, как кузнечик.
Этакий Чиполлино,
луковый человечек.

Чай погуще завариваю.
С луковкой разговариваю.
Что-то ей, видно, ведомо
такое, что мне неведомо.

Свое она что-то знает.
Знает, что снег растает.
А снег все никак не тает.
А луковица расцветает.
/Ю.Левитанский/

[Ladka]

Сообщение от superim

/Ю.Левитанский/

ПЕРСОНАЛЬНОЕ СПАСИБО за Левитанского !


Память

Бездна памяти, расширяющаяся Вселенная
вся из края в край обжитая и заселенная,
вместе с вьюгами, снегопадами и метелями,
как реликтовый лес невянущий, вся зелёная.

Бездна памяти беспредельное мироздание,
расходящиеся галактики и туманности,
где всё давнее только чётче и первозданнее,
очевиднее и яснее до самой малости.

Расширяющаяся Вселенная нашей памяти.
Гулкой вечностью дышит небо её вечернее,

И когда наши звёзды здесь , умирая, падают,

в небе памяти загорается их свечение.

И уходят они всё дальше путями млечными,
и, хранимое небом памяти, её безднами,
всё земное моё, ушедшее и минувшее,
с высоты на меня очами глядит небесными

И звучат почти как земные, только пронзительней,
погребальные марши,
колокола венчальные,
и чем дальше даль, тем смиреннее и просительней
эти вечные очи, эти глаза печальные.

Бездна памяти, ты - как моря вода зелёная,
где волна к волне, всё уходит и отдаляется,
но вода, увы, слишком горькая и солёная,
пьёшь и пьёшь её, а жажда не утоляется.

И опять стоишь возле этой безлюдной пристани,
одиноко под небесами ночными тёмными,
и глядишь туда всё внимательнее и пристальней,

ещё миг один - и руками коснёшься тёплыми.

Небо памяти, ты с годами всё идилличнее,
как наивный рисунок прощё и простодушнее.
Умудрённый мастер с холста удаляет лишнее,
и становится фон прозрачнее и воздушнее.

Надвигается море, щедро позолочённое,
серебристая ель по небу летит рассветному,
Забывается слишком пасмурное и чёрное,
уступая место солнечному и светлому.

Словно тихим осенним светом душа наполнилась,
и, как сон, её омывает теченье тёплое.

И не то чтобы всё дурное уже не помнилось,
просто чаще припоминается что-то доброе.

Это странное и могучее свойство памяти,
порождённое зрелым опытом, а не робостью,
постепенно воспоминанья взрывоопасные
то забавной, а то смешной вытеснять подробностью.

И всё чаще мы, оставляя как бы за скобками
и беду и боль, и мучения все и тяготы,
вспоминаем уже не лес побитый осколками,
а какие там летом сладкие были ягоды.

Вспоминается спирт и брага, пирушка давняя,
а не степь, где тебя бураны валили зимние,
и не бинт в крови, и не коечка госпитальная,
а та нянечка над тобою - глазищи синие.

Вспоминаются губы, руки и плечи хрупкие,
и приходит на память всякая мелочь разная.
И бредут по земле ничейной ромашки крупные,
и пылает на минном поле клубника красная.

Небо памяти, идиллический круг с ромашками,
над которым сияет солнце и птица кружится,
но от первого же движенья неосторожного
сразу вдребезги разлетается всё и рушится.

И навзрыд,
раздирая душу,
клокочут заново
те взрывные воспоминанья, почти забытые.
И в глазах потемневших дымное дышит зарево,
и по ровному белому полю идут убитые.

Прикипают к ледовой корке ладони потные,
Под руками перегревается сталь калёная...

И стоят на столе стаканы, до края полные,
и течёт по щеке небритой слеза солёная.

Лейтенант Отдельной мотострелковой бригады особого назначения Юрий Левитанский

[Iris]

От райской музыки и адской простоты,
от гари заводской, от жизни идиотской -
к концу апреля вдруг переживаешь ты
припадок нежности и гордости сиротской -
Бог знает, чем гордясь, Бог знает, что любя -
дурное, да свое. Для воронья, для вора,
для равноденствия, поймавшего тебя
и одолевшего, для говора и взора -
дворами бродит тень, оставившая крест,
кричит во сне пастух, ворочается конюх,
и мать-и-мачеха, отрада здешних мест,
еще теплеет в холодеющих ладонях.
Ты слышишь: говори. Не спрашивай, о чем.
Виолончельным скручена ключом,
так речь напряжена, надсажена, изъята
из звездного гнезда, из следствий и тревог,
что ей уже не рай, а кровный бег, рывок
потребен, не заплата и расплата -
так калачом булыжным пахнет печь
остывшая, и за оградой сада
ночь, словно пестрый пес, оставленный стеречь
деревьев сумрачных стреноженное стадо...

Бахыт Кенжеев

[superim]

Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,
Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку.
Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит
Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало:
Влажная глина застыла и формою стала,
Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным -
Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?
Будет тревожно, восторженно, сладко, свободно,
Будет томительно, радостно - все, что угодно,-
Счастья не будет. Оставь ожиданья подросткам,
Нынешний возраст подобен гаданию с воском:
Жаркий, в воде застывает, и плачет гадалка.
Миг между жизнью и смертью - умрешь, и не жалко -
Больше не будет единственным нашим соблазном.
Сделался разум стоглазым. Беда несогласным:
Будут метаться, за грань порываться без толку...
Жизнь наша будет подглядывать в каждую щелку.
Воск затвердел, не давая прямого ответа.
Счастья не будет. Да, может, и к лучшему это.
Вольному воля. Один предается восторгам
Эроса. Кто-то политикой, кто-то Востоком
Тщится заполнить пустоты. Никто не осудит.
Мы-то с тобой уже знаем, что счастья не будет.
Век наш вошел в колею, равнодушный к расчетам.
Мы-то не станем просить послаблений, а что там
Бьется, трепещет, не зная, не видя предела, -
Страх ли, надежда ли - наше интимное дело.
Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою.
Чет или нечет - не нам обижаться с тобою.
Желтый трамвай дребезжанием улицу будит.
Пахнет весной, мое солнышко. Счастья не будет.

Дмитрий Быков