Израильские Дневники/Ицхак Скородинский

[Apple]

Ицхак Скородинский


Елабужский синдром

(фантасмагория на тему вечного)


И меня тоже не приняли на работу посудомойкой. Мне бы повеситься, но где найдешь в израильской съемной квартире крючок или еще что-то, чтобы выдержало бы мой вес – сто кило с пузом. Тогда я сделал еще смешнее – сорвался с тормозов. Как и все русские люди, я закусываю водку облаками, а это очень опасно для здоровья окружающих меня людей. На следующее утро, как только меня выпустили из полиции, пришлось идти пешком к своей семейной врачихе. Ввиду полного отсутствия денег – в израильскую автобусную рулетку я давно уже не играю, а с врачихой у меня железный уговор – сорвался,
тут же к ней, да и потом…. Что ж, я понапрасну, что ли, три больничные кассы поменял, пока не нашел её. Представляете, она до сих пор одержима одной, единственной идеей-фикс – вылечить всех и навсегда.
Отсидев огромную очередь, я все-таки предстал перед ней во всей своей красе. Врач, как обычно, измерила мне давление, а потом, порасспросив о том, о сём спросила.
- Вы все еще пишете стихи?
Мы помолчали.
- Прочтите что-нибудь, если можно. Что-нибудь такое …, для анамнеза.
Я прочитал. Вот это.

АВТОПОРТРЕТ

Раз пятьдесят повешен и расстрелян,
заколот, четвертован и распят,
лежу в гробу – рукою изувера
загримированный под труп…. Опять
зуб заболел, и нету, нету мочи
стерпеть вой главной героини вновь….
Ну, ладно, все путем –
работа есть, работай….
Дождался, слава богу.
- ДУБЛЬ ПЯТЬ! МОТОР!!!
Сейчас взорвемся все,
потом обед и… с песнями,
что там у нас по плану –
пытки….
На костёр!
…Опять все сорвалось.
- Ты мне неинтересна!!! –
визжит, как институтка режиссер…
Ну, что не поделили эти твари
и снова завелись – не зная почему?
А как волшебно было все у них вначале –
он дал ей роль….
Она дала ему….
- ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ!!!
Подпрыгнул гроб от взрыва.
И что теперь….
Какая тишина….
Крик чаек….
Мне б, сейчас глоточек пива….
О скалы трется сонная волна.
Ну, вот и всё,
все заорали разом.
- СНЯТО!!!
Нет, нет, не пива – сигарету….
Кофейку!
Вот оно, чудо,
возле моря…,
на закате,
глаза открыть и –
ВОСКРЕСАЯ –
сесть в гробу….

Никто и не заметил….
Веселятся…..
Не понимают, черти,
что порой,
я тоже, если честно разобраться,
эпизодический…
но, все-таки
ГЕРОЙ.

- Да! – сказала целительница.
- Тяжелый случай…. Ну, ничего, ничего…. Будем лечить! И тут же, просветлев.
- Вам нужно к специалисту!
И…, направила меня к патологоанатому. После того, как эта святая женщина спасла жизнь, моему единственному внуку – я никогда не задавал ей лишних вопросов и попёрся на окраину города, как раз в то место, где в Израиле вскрывают трупы.
Я шел туда и думал – как же наша израильская жизнь все-таки отличается от привычной, русской. В России как – стало скучно в голове, вытаскиваешь из стола револьвер и крутишь себе, задумавшись о чем-то, барабан сколько хочешь. Можешь даже приставить его к своему собственному виску ради разнообразия…. А если ты к тому же, отморозок зафуфыренный – нажимаешь на курок!
А у нас! Ты должен ехать на работу! На таком же вот автобусе, под номером семь. А вчера такой же вот – взорвали. Ты прыгаешь в его нутро, как будто бы из самолета, но без парашюта, платишь за это удовольствие свои кровные и едешь…. Едешь! А потом приземляешься из него…. Живой!!! И рад, радешенек, как идиот последний….
Нет, лучше пешедралом, как я сейчас. Раз, два – раз, два….
Патологоанатомом оказался глубокий ватик (старожил израильский) – судя по тому, как он заговорил со мной на приличном русском, но с ивритом пополам. Он приобнял меня за плечи и поволок, как Харон в недра своего заведения, рассказывая на ходу, что Дорочка уже позвонила и что меня нужно спасать, визит в миштару (полицию) – это не фунт изюма, но все будет – игъе беседер (останешься в живых). И хотя мой медицинский ангел предупредила меня, что вскрытия не будет, на душе стало муторно, а в животе тошно. Нот Аркадий, так он мне представился, завел меня в какой-то закуток, усадил в кресло, включил спокойненькую музычку, заварил что-то травяное вместо дежурного израильского кофе и воскурил все вокруг индийскими палочками.
- Это - чтоб вонизм наш отбить. – объяснил он мне.
А потом с причитаниями и истово заговорил вдруг об особенностях поэтики раннего Иннокентия Анненского. При этом, он, то кружил вокруг меня, как бы исполняя боевой танец созревшего орангутанга, то очень больно нажимал какие-то точки на руках и на лице. И я полетел, полетел…. Как из того автобуса.
И тут, как из-за угла мешком, возле меня очутился труп. Я сразу узнал ее, это была моя Муза, закутанная в полосатенькую больничную простыню, которую она тут же сбросила на пол. В неоновом освещении загробного отделения ее фиолетовое лицо казалось совсем синюшным. И потом – этот разрез через весь живот до груди, зашитый суровыми нитками. Она наклонилась ко мне и прошепелявила на ухо.
- Ну, что парнишшаа…. На брудершафт!
У меня всё поплыло перед глазами, и я услышал свой собственный вой, но откуда-то издалека….
Сознание ко мне вернулось вместе с запахом нашатыря.
- Хамудик мой, (голубчик) это пить, быстренько, быстренько! – подсовывал мне чашку с настоем Петрович, и пока я судорожно хлебал его пойло, осторожно поинтересовался – как всё было.
Я рассказал. Аркадий Петрович явно повеселел и торжественно заявил, что я бари (здоров), т.е. спасён. А дама – это так, побочный эффект, но очень, очень
полезный.
- И по этому поводу… - пел он мне – Нужно сделать лехаим!
Тут же появились две русские граненые и коньячок, мы чокнулись, я поднес рюмку ко рту и… реально ощутил возле уха, как выдох.
- На брудершааафт!
Рюмка полетела на пол.
- Ничего, мазаль тов, мазаль тов!!!(на счастье, на счастье) – танцевал вокруг меня мой спасатель. И тут я понял, что в Израиле Кашпировские зачем-то работают патологоанатомами.
Кем же тогда в нашей великой стране работают настоящие патологоанатомы - подумал я, но спросил о другом.
- А если все-таки выпью?
- Тогда нэшика (поцелуй), горько, и в постельку. Любовь, знаете ли, до гроба….
Шучу, шучу….
И вот, меня уже выводят на свежий воздух, обнимают в последний раз и просят передать нежный Даш (приветик) дорогой Дороти.
С тех пор всё пошло, как по маслу. Меня не приняли ещё в 326-ти местах на работу, а мне хоть бы хны. Я теперь абсолютный абстинент, даже курить бросил.
Но, это что! Даже повеситься не возникает никакого желания, потому что я совершенно определённо знаю – она ждёт меня там, зашитая суровыми нитками и совсем разложившаяся под тлетворным влиянием Ближнего Востока горячо и навеки любимая
моя – Муза-алкоголичка.
- Не дождёшься…. – шепчу я ей каждый вечер, засыпая. И сплю, как младенец….
И даже… не храплю!

[Ицхак Скородинский]

Благодарю Вас. В ВиртоИрландии я ещё не впечатывался.

Как нам обустроить Россию в Израиле

Дорогие мои соплеменники, особенно те из Вас, кто поимел мужество так, и остаться простым снгешным евреем и не предал свою русскую мамочку, переместившись в бескрайние просторы святой земли! Как обустроить Россию в этом мире, после трудов праведных дорогого нашего Александр Исаича, мы уже, хоть и примерно, но представляем себе. А вот…. Вы никогда не задумывались, как нам, израильским гоям, попавшимся, как кур в ощип, обустроить Россию на нашей новой неисто-рической Родине, в Израиле? На спор… Вы даже представить себе не сможете, сколько десятков, а может быть и целая сотня тысяч семей, приехавших из СНГ, прям-таки жаждут устроить в своих, отдельно взя-тых трущобных квартирках, маленькую такую, домашнюю Россию. Ну, собственноручно засоленные огурчики, помидорчики – целовал я свою милку в коридорчике, это не я придумал, это классика…. Борщечок с са-мой дешевой в мире курятинкой и хрусткая такая, заквашенная такая, капустка - только-только из холодильничка – уже горячее…. Запотевшая в нон-фросте бутылочка от Маании – это же форменный пожар в груди! Оливье, ты наш любимый оливье – обрусевший ты наш навсегда, так ку-да от него денешься, это просто таки любой новоприбывший организм генетически требует его намять. После лехаима!
Идем дальше! Принципы сионизма – это, конечно, прекрасно – но любимый наш телевизор с приклеенной на боку квитанцией об уплате телевизионного налога, чтоб полицейские добрым людям в добрый вечер кости не ломали, если вздумают его конфисковывать, бубнит почти круглые сутки – правильно понимаете – на родненьком, русском….
И в компьютере, не какая-нибудь – янки дудль – а вполне культур-ная русскоязычная версия всех его окошек, которые он и выдает всем нам по первому нашему требованию, когда мы по олимовской дорожке в Интернет топаем.
Более того, за пятнадцать лет отдельно, которые мы уже провели здесь, даже в большом и прекрасном иудейском мире с русским языком проблем всё меньше и меньше. По улице, да еще и пёхом передвигаются исключительно русские люди и, все как один, с тележками для покупки снеди, если чего не знаешь – подходи смело, спрашивай, может, и не ответят, так хоть обматерят, – тем более своих мы уже научились автоматически отличать от хороших и разных…. Да что там! Нам уже, когда мы рожаем – разрешают кричать по-русски – МАМОЧКА!!! А когда мы, не дай бог, откидываемся – так нам, представляете, хозяева нашего изгойского положения в стране, гражданами которого мы являемся, и которые до самой последней точки регламентируют нашу жизнь здесь, сообразуясь, все с тем же ШУЛЬХАН АРУХОМ, только не с краткой его копией, а с полным, девятитомным изданием, которое никогда не переведут на русский язык - ИУДЕИ, почти совершенно добровольно, построили на своей святой земле целое одно, отгороженное от их мира кладбище…. Примерно такое же, какие были у этих самых иудеев в каждом городе России, когда они еще были простыми евреями Советского Союза…. Чтоб было, куда закинуть наши некошерные кости после смерти.
А если ты, к примеру, заходишь в наше, уже почти российское бю-ро по израильскому нетрудоустройству…?! Это ж, любо, дорого смотреть и слышать…. Это ж, одесский Привоз не меньше, правда, роль греков на этом базаре исполняют такие же, апартеидированные до мозга костей, как и мы – братья наши по несчастьям – бедуины. Правда, и там - де-вочки налево, мальчики - направо.
И самое главное, внутри этого мира мы говорим на русском, дума-ем на русском, и даже кошмары смотрим по ночам с обязательными рус-скими субтитрами….
Жаль вот, только, что почему-то престали, почти совсем перестали переселяться сюда, в глубины библейских пустынь наши русские братья! Не едут, гады! Всё стараются пролезть к немцам или в Канаду! Мы и са-ми пошли бы в Канаду! Пешком! А кто тогда будет здесь, на острие бит-вы за цивилизацию, изображать донских казаков и служить в самой об-русевшей армии переразвитого мира, защищать на нашей новой, хорошо хоть не «доисторической», но, все-таки Родине наших, так быстро поя-вившихся здесь детей и внуков….
А вообще-то - ну, их всех, в баню…. Домой пора, тётя Ася - Исто-шина, скоро на телеэкране всех нас отбеливать будет…. Домой, домой – так хочется узнать из местного русскоговорящего телеокошка - что там еще на нашу голову выльет наш великий, ужасный и усатый Иосиф…, Виссарионович Ющенко. Наверное, опять синагоги будем поджигать и искать своё, особое место в этой стране…. А что?! Может, лет этак через пятнадцать, …и найдут нам место, пусть даже и не в первом ряду. Толь-ко, учтите, господа хорошие – мы теперь уже до самой своей смерти так и останемся теми, кем считаем себя – гойскими интеллигентами ЭРЭЦ – ИЗРАЭЛЬ. Так Вы нас, грешных, здесь перевоспитали и недоабсорбиро-вали…. А ВЕДЬ ТАК СТАРАЛИСЬ, ТАК СТАРАЛИСЬ!!! Миллиарды долларов освоили. И всё в карман…. Свой, естественно, карман….
Во, телефон…. – Алло! – вы меня извините, мне из-за границы, из Израиля звонят, на иврите о чем-то …. Если ты хочешь мне что-то про-дать, то говори по-русски и правильно. Что я должен купить? Пожизнен-ную неделю отдыха в сети отелей Клаб Эйлат…. Лутраки Яван…, и про-чая муть? Ну, я сейчас им выдам. Спрошу, а подают ли в этом Лутраке, нет, не раков, а суп с котом…. Как это, милая моя, ты не знаешь, что это такое? Я тебе сейчас тебе рецепт этого народного таиландского блюда дам. Значит так, берешь одного, еще не ободранного кота и еще с живо-го, сдираешь с него шкуру…. Во, слава богу, отключилась. Теперь долго звонить не будут. Что? Откуда я этот рецепт знаю? А как Вы думаете, мои дорогие, можно ли обустроить, хотя бы микроскопический такой, Таиланд в Израиле? Вот бы узнать, что по этому поводу думает любимый мой писатель – А.И. Солженицын.

[Ицхак Скородинский]

А вот цикл стихов длинною в жизнь.

Ицхак Скородинский

Моя нелюбимая
(цикл стихов, длиною в жизнь)


От озноба глаз,
опалённых любовью отпрянув,
отшатнувшись от тела,
дышавшего жаждою счастья,
как боялся я –
вдруг –
подойдёшь и прижмёшься,
подойдёшь и прижмёшься….

…Моя нелюбимая.

* * *

Уже не осень. А... зима.

Уже не осень, а зима
посеребрила кроны….

…А отражение твоё
в пространстве заоконном –
то отвечает невпопад,
то, заслонившись плечиком,
бросает беспощадный взгляд
мне в спину….

Рассекречена –
вздыхаешь шумно и легко,
изобразив с улыбкой нечто….
С тобой всё ясно.

… Ну, а мне – что?!

А мне что?!!!

…Так вот и стоять,
и задыхаясь повторять,
то, что сведёт меня с ума….

- Уже не осень….
…А зима.

* * *

Что я пил с этих губ....

Твой двоящийся образ
отчетливо так разделен был
на тогда и сейчас…

Что осталось в сейчас волновало,
Но тенью, беспамятной тенью…
А… что было меж нами –
Казалось – закрыто навек и умрет вместе с телом…
Но, поди, ж ты!
Бессонница…
Блюз…

- Ты! –
была виновата – хриплю – Ты одна…
И сжимаясь под осыпью колких осколков,
Понимаю – закляк, чтобы выжить,
Вычеркивал из подсознанья…
Убегал на край света,
Спивался, сжигая,
Бесполезное время…

Но, поди, ж ты!
Отчетливо – звезды!
Вижу звезды, они зажигались в глазах…
Облик твой странноцветный луною в окне…
…И так явственно слышу слова,
что свивались в клубок, и плескались, как рыбы в затоне…

…И как блики, легчайшие блики текли по губам…

Что я пил с этих губ?!
И, зачем мне все это, зачем?
…Задыхаясь, шепчу, задыхаясь, что ты оказалась права –
черновик моей жизни бездарен –
мы просто спасались,
мы какое-то время дышали друг другом, а после…
Все, что после – предзимняя блажь.…

Рассветает…

...И вот они, новые ритмы,
Заглушая мой блюз,
молотками отбойными рвутся сквозь стены
и грохочут победно –
- ДО-ЖИТЬ, ДО-ЛЮБИТЬ, ДО-ТЕРПЕТЬ!
…И вот так – целый день, помогая,
помогая дожить, дожить, дожить, дожить…

* * *

Короста красоты сойдет с лица,
вся жизнь твоя проступит сквозь неё –
как будто сруб бездонного колодца
наполнится….

А тут и я еще, усталый и небритый,
давным-давно простивший и забытый….

Как не скрывай – заметишь удивление
неумолимостью и твоего старения….

Ты будешь – как когда-то - улыбаться,
передавать приветы, сплетни, просьбы….

А после
ДОЛГО, ДОЛГО, ПЛАВИТЬ ЗВЁЗДЫ….

Чтоб хоть на улице – не разрыдаться….


* * *

Ушла…, как будто умерла,
и я не помнил – где ты….
Отодвигал…
в слова, в дела….
К тому ж, жена и дети….
Любовница….
ЖизневорОт – попробуй, оторвись –
так трахнет по башке – поймешь –
как неразменна жизнь.
…И только ночью, вместо сна,
при расслабленьи жил,
я вспоминал свою любовь
и вместе с нею жил…
Я плыл туда, где есть придел
двоящихся страстей….
Как вновь – сгорал,
как встарь – шипел,
и понимал – нет сил…
и не было, чтоб удержать
тебя в своей горсти….
Ладонь разжал –
…и нет тебя.
Я сдох –
прощай…,
прости….
Простипрощай
он, как лишай,
стригущий жизнь мою.
Дожил….
Рассвет….
Хлебаю чай….
Яишницу жую….
Отодвигаю все….
Дела,
к тому ж, жена и дети….
И вдруг! Сквозь спазм –
У-у-ушла!
Ушла….
УШЛА…. НАВЕРНОЕ, …УМЕРЛА!!!
И нет тебя на свете.

* * *

Всё время кажется, что ты не умерла….
Глаза закрою, вот ты. Близко, близко….
Ладонью по щеке проводишь и глядишь….
… И жадно дышишь.
… Жадно, жадно дышишь!

Вот, только….

Да!
Как будто бы паришь,
дрожа от счастья и переливаясь –
таешь….
И, сердце растравив, освобождаешь….
Сознание моё освобождаешь
для жизни без тебя….

… Без жизни для тебя.

* * *

…Прощай, душа моя, спасайся, лети на горний свет.


Ну, сколько можно мучить это тело,
прибор пищит – клиническая смерть,
но – клятва Гиппократа, и все разом,
РЕАНИМАТОРЫ набросились на труп….
Напрасно я не слушался советов –
в своей кровати умирать полезней….
Подальше от врачей….

Разряд!

…Прощай, душа моя, спасайся,
лети на горний свет,
а мне туда – ни-ни….
Я понял – там сознанье человека
мгновенно испаряется от жара
любви господней, о, как я хотел бы….
Ах, как хотел бы я –
ни жив, ни мертв
парить в воспоминаниях….

Разряд!

Ну, все ….
Дышу, дышу, глядите….
Я даже шевелю губами….
Я так стараюсь….

Но!
Однако же, продолжим!

…Звездный сад воспоминаний,
я в нем плыву….

…Ах, это ты, забытая моя,
халатик запахнув,
как будто бы летишь,
ко мне летишь –
вся нежность,
вся терпенье,
вся участье….

…И слышно,
еле-еле слышно пенье,
о том, что пресвятая эта дева
угасла, как свеча….

… А ГОВОРИЛИ – ГРИПП!!!

Какой же я мерзавец,
ОТПУСТИТЕ!!!
Мне очень нужно умереть….
Сейчас же….

Перестаю дышать
и терпеливо жду –
быть может… -
ты очнешься и прижмешься,
ко мне прижмешься,
…нелюбимая моя.

Разряд!

Еще разряд!!!
…Нет, эти не отпустят!

Прощай, душа моя,
лети на горний свет….

Мне остается тело….
И к тому же,
я слышу, слышу –
заработал….

Мой пламенный мотор,
и вместе с дикой болью
вернулось, вдруг,
желание….
Дышать!
Но!
СКОЛЬКО МОЖНО МУЧИТЬ ЭТО ТЕЛО!!!

[Ицхак Скородинский]

Две розовые тучки –
тапочки бога? –
сброшенные в небо,
плывут себе потихоньку…

Как же так?
Ведь нет его, нет!
…А тапочки – вот они –
плывут себе потихоньку…

Кто дал мне эту способность –
очеловечивать все, что вокруг.
И даже Тебя?
Ведь нет тебя, нет…

Так почему,
почти каждую ночь,
затворившись от всех
и от вся,
чьи-то светлые мысли…
Я?!
выхлестываю на бумагу…
И они застывают на ней
навсегда.

А две розовые тучки
на закате…
плывут себе потихоньку.

[Ицхак Скородинский]

Между Фрейдом и Адлером


Между Фрейдом и Адлером
человечество мечется –
иже, присно, во веки веков…
А в амине –
никогда не сможет уже
понять человечество –
истина по середине
улицы, если по ней ракетой лупить с Апачи,
смертью идеи, если её раздробить стеною,
совершенства вторичных инстинктов…
А в заветном ответе
той,
самой первой твоей,
школьной задачи,
ты, мой читатель уже никогда не поймешь,
что случилось со мною…
Миражом гениального
скоро исчезну в глубинах библейской пустыни…
А в амине?!
…Все мы скоро станем песком и камнями в стране этой вечной –
и снова…
Будет!!!
Уже по нашим костям топтаться, метаться
и, чего еще там,
днем с огнем
искать
все прогрессивное
в человечестве…
Между Фрейдом и Адлером…

[coala75]

Поток сознания... Такое бывает от недо..а, но обычно у женщин. Как живший в Израиле, сочувствую.

[terze]

ой, я вас умоляю

[Ицхак Скородинский]

Шоу Джорджа, который Бернард

Человек без адреса подозрителен,
Человек с двумя адресами – тем более.
Джордж Бернард Шоу

Ох, ты, бог мой!
Как, всё-таки, беспощадно время…
Что касается безадресных, а значит, бомжей, то подозрения со временем ещё больше усилились и даже просочились в мировую литературу и, искусственным образом, в Голли, который ещё и wood фильмов ужасов.
А для меня, они обычные люди, которые по своим жизненным обстоятельствам просто не могут зайти в Инет и сидеть там, в ожидании смерти. Поэтому и адреса, хотя бы и мыльного у них нет. И отследить их затруднительно, что и подозрительно. Но, не очень, не очень.
А если этот субъект ещё и скрывается в натуральном лесу, с берёзками, то привлечь его, даже по крайней нужде соответствующих органов, ну, совсем уже, затруднительно по причине отсутствия платиновой кредитки Visa.

А вот те, кто завёл себе всего-то два электронных адреса, особенно, если один из них в Одноклассниках, в наши времена, ну, совершенно безвредны. Наши это люди, наши!
Чего не скажешь об основателе одного единственного сайта под скромным названием…
ПравИльно, Wikileaks.
Уж, кажется всё, скрутили этого любителя плодиться и размножаться на всю его оставшуюся жизнь, заатукали, прогнали через все средства, в том числе и информации, надули, как цыганскую лошадь на рынке журналюгской дезы, да не тут-то было…
Двести зеркальных адресов со всеми его архивами в Сети, сотни соловьев-разбойников ноосферных в защиту, цунами читательского суперинтереса, порожденного действиями господ, которые тщатся нами править…
Вот, это теперь, в двадцать первом, душедробильном нашем веке, архиподозрительно. Как сказал бы во времена оны, ещё один объект нашего угасающего внимания, у которого один, единственный адрес пока – Мавзолей.